Идея вечного возвращения загадочна, и Ницше поверг ею в замешательство прочих философов: представить только, что когда-нибудь повторится все пережитое нами и что само повторение станет повторяться до бесконечности!Что хочет поведать нам этот безумный миф?
идея вечного возвращения означает определеннуюперспективу,
в этом мире все наперед прощено и, стало быть, все цинично дозволено.
Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были быприкованы к вечности, как Иисус Христос к кресту. Вообразить такое ужасно. Вмире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности.
Но действительно ли тяжесть ужасна, а легкость восхитительна? Самое тяжкое бремя сокрушает нас, мы гнемся под ним, оно придавливает нас к земле.
не знать, чего он хочет, вполне, по сути, естественно. Мы никогда не можем знать, чего мы должны хотеть, ибо проживаем одну-
единственную жизнь и не можем ни сравнить ее со своими предыдущими жизнями, ни исправить ее в жизнях последующих.
Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего
стоит жизнь, если первая же ее репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему жизнь всегда подобна наброску. Но и "набросок" не точное слово, поскольку набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда как набросок, каким является наша жизнь, - набросок к ничему, начертание,так и не воплощенное в картину.
Даже из единственной метафоры может родиться любовь.
Любить кого-то из сострадания значит не любить его по-настоящему.
Человек, мечтающий покинуть место, где он живет, явно несчастлив.
человек, проживающий одну-единственную жизнь, лишен возможности проверить гипотезу опытным путем, и ему не дано узнать, должен был он или не должен был подчиниться своему чувству.
Мы все не допускаем даже мысли, что любовь нашей жизни может быть чем-то легким, лишенным всякого веса; мы полагаем, что наша любовь - именно то,что должно было быть; что без нее наша жизнь не была бы нашей жизнью.
Лишь случайность может предстать перед нами как послание. Все, что происходит по необходимости, что ожидаемо, что повторяется всякий день, то немо. Лишь случайность о чем-то говорит нам. Мы стремимся прочесть ее, как читают цыганки по узорам, начертанным кофейной гущей на дне чашки.
Да, именно случайность полна волшебства, необходимости оно неведомо. Ежели любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности, как слетались птицы на плечи Франциска Ассизского.
Войско ее души вырвалось на палубу тела
Наша каждодневная жизнь подвергается обстрелу случайностями, точнее сказать, случайными встречами людей и событий, называемыми совпадениями. "Со-впадение" означает, что два неожиданных события происходят в одно и то же время, что они сталкиваются:
Чувственность - это максимальная мобилизация сознания
Тот, кто постоянно устремлен "куда-то выше", должен считаться с тем, что однажды у него закружится голова.
Головокружение - это глубокая пустота под нами, что влечет, манит, пробуждает в нас тягу к падению, которому мы в ужасе сопротивляемся.
Впереди была понятная ложь, а позади непонятная правда.
Но именно слабый должен суметь стать сильным и уйти, когда сильный слишком слаб для того, чтобы суметь причинить боль слабому.
Тот, кто сдается на милость другого, как солдат в плен, должен наперед отбросить любое оружие.
для Франца любовь означала постоянное ожидание удара.
то, чего мы не выбираем, нельзя считать ни нашей заслугой, ни нашим невезением.
предать свое собственное предательство.
Шум имеет одно преимущество. В нем пропадают слова.
Музыка - это отрицание фраз, музыка - это антислово!
бесконечность, которую каждый из нас носит в себе. (Да, кто ищет бесконечность, пусть закроет глаза!)
Он мечтал выйти вон из своей жизни, как выходят из квартиры на улицу.
Ты вошла в мою жизнь, как Гулливер в страну лилипутов.
любить - значит отказаться от силы.
То, что дает смысл нашим поступкам, всегда для нас нечто тотально неведомое.
люди охотнее делали ставку на его пороки, чем на его добродетели.
Взгляды тех, кто судит его, он мог бы тотчас отпарировать собственным взглядом, объясниться или защититься.
Когда вы сидите лицом к лицу с кем-то, кто весьма любезен, учтив, вежлив, очень трудно непрестанно сознавать, что во всем, что он
говорит, нет ничего от правды, ничего от искренности. Неверие (постоянное и систематическое, без тени колебания) требует колоссального усилия и тренировки
Нам никогда не удастся установить с полной уверенностью, насколько наше отношение к другим людям является результатом наших чувств - любви, неприязни, добросердечности или злобы - и насколько оно предопределено равновесием сил между нами и ими.
Истинная доброта человека во всей ее чистоте и свободе может проявиться лишь по отношению к тому, кто не обладает никакой силой.
Жизнь в Раю не походила на бег по прямой, что ведет нас в неведомое, она не была приключением. Она двигалась по кругу среди знакомых вещей. Ее однообразие было не скукой, а счастьем.
Тоска по Раю – это мечта человека не быть человеком.
Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо
того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь лишь его присутствием.
счастье - жажда повторения
идея вечного возвращения означает определеннуюперспективу,
в этом мире все наперед прощено и, стало быть, все цинично дозволено.
Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были быприкованы к вечности, как Иисус Христос к кресту. Вообразить такое ужасно. Вмире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности.
Но действительно ли тяжесть ужасна, а легкость восхитительна? Самое тяжкое бремя сокрушает нас, мы гнемся под ним, оно придавливает нас к земле.
не знать, чего он хочет, вполне, по сути, естественно. Мы никогда не можем знать, чего мы должны хотеть, ибо проживаем одну-
единственную жизнь и не можем ни сравнить ее со своими предыдущими жизнями, ни исправить ее в жизнях последующих.
Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего
стоит жизнь, если первая же ее репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему жизнь всегда подобна наброску. Но и "набросок" не точное слово, поскольку набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда как набросок, каким является наша жизнь, - набросок к ничему, начертание,так и не воплощенное в картину.
Даже из единственной метафоры может родиться любовь.
Любить кого-то из сострадания значит не любить его по-настоящему.
Человек, мечтающий покинуть место, где он живет, явно несчастлив.
человек, проживающий одну-единственную жизнь, лишен возможности проверить гипотезу опытным путем, и ему не дано узнать, должен был он или не должен был подчиниться своему чувству.
Мы все не допускаем даже мысли, что любовь нашей жизни может быть чем-то легким, лишенным всякого веса; мы полагаем, что наша любовь - именно то,что должно было быть; что без нее наша жизнь не была бы нашей жизнью.
Лишь случайность может предстать перед нами как послание. Все, что происходит по необходимости, что ожидаемо, что повторяется всякий день, то немо. Лишь случайность о чем-то говорит нам. Мы стремимся прочесть ее, как читают цыганки по узорам, начертанным кофейной гущей на дне чашки.
Да, именно случайность полна волшебства, необходимости оно неведомо. Ежели любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности, как слетались птицы на плечи Франциска Ассизского.
Войско ее души вырвалось на палубу тела
Наша каждодневная жизнь подвергается обстрелу случайностями, точнее сказать, случайными встречами людей и событий, называемыми совпадениями. "Со-впадение" означает, что два неожиданных события происходят в одно и то же время, что они сталкиваются:
Чувственность - это максимальная мобилизация сознания
Тот, кто постоянно устремлен "куда-то выше", должен считаться с тем, что однажды у него закружится голова.
Головокружение - это глубокая пустота под нами, что влечет, манит, пробуждает в нас тягу к падению, которому мы в ужасе сопротивляемся.
Впереди была понятная ложь, а позади непонятная правда.
Но именно слабый должен суметь стать сильным и уйти, когда сильный слишком слаб для того, чтобы суметь причинить боль слабому.
Тот, кто сдается на милость другого, как солдат в плен, должен наперед отбросить любое оружие.
для Франца любовь означала постоянное ожидание удара.
то, чего мы не выбираем, нельзя считать ни нашей заслугой, ни нашим невезением.
предать свое собственное предательство.
Шум имеет одно преимущество. В нем пропадают слова.
Музыка - это отрицание фраз, музыка - это антислово!
бесконечность, которую каждый из нас носит в себе. (Да, кто ищет бесконечность, пусть закроет глаза!)
Он мечтал выйти вон из своей жизни, как выходят из квартиры на улицу.
Ты вошла в мою жизнь, как Гулливер в страну лилипутов.
любить - значит отказаться от силы.
То, что дает смысл нашим поступкам, всегда для нас нечто тотально неведомое.
люди охотнее делали ставку на его пороки, чем на его добродетели.
Взгляды тех, кто судит его, он мог бы тотчас отпарировать собственным взглядом, объясниться или защититься.
Когда вы сидите лицом к лицу с кем-то, кто весьма любезен, учтив, вежлив, очень трудно непрестанно сознавать, что во всем, что он
говорит, нет ничего от правды, ничего от искренности. Неверие (постоянное и систематическое, без тени колебания) требует колоссального усилия и тренировки
Нам никогда не удастся установить с полной уверенностью, насколько наше отношение к другим людям является результатом наших чувств - любви, неприязни, добросердечности или злобы - и насколько оно предопределено равновесием сил между нами и ими.
Истинная доброта человека во всей ее чистоте и свободе может проявиться лишь по отношению к тому, кто не обладает никакой силой.
Жизнь в Раю не походила на бег по прямой, что ведет нас в неведомое, она не была приключением. Она двигалась по кругу среди знакомых вещей. Ее однообразие было не скукой, а счастьем.
Тоска по Раю – это мечта человека не быть человеком.
Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо
того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь лишь его присутствием.
счастье - жажда повторения